Ролевая

[Мисата]

время и место действия: 1950 год, первые числа апреля, улицы города N.
участники: Yanina Savich & Peter Smith
события: дорога домой иногда оказывается долгой

Посты

Peter Smith

ну, если тебе все равно, куда попасть, то тебе все равно, в какую сторону идти.
Льюис Кэрролл, «Алиса в стране чудес»

Сегодняшний день был тяжёлым и длился не меньше трёх суток. Или больше? Вообще, Питер и рад бы не заканчивать его ещё, но Алекс так не считает, почему-то. И знаете, когда он начинает лютовать да кулаками махать, с ним особо не поспоришь. Приходиться смириться со своей участью и следовать прямиком туда, куда послали. За дверь. Прихватив с собой початую бутыль с твирином – так, для нескучной дорожки. Обычно бутылку заменяет приставленный братцем и не менее сердитый провожатый, но сегодня – на удачу – Алекс счёл Питера достаточно адекватным для совершения короткой пробежки до дома в одиночестве. Так, наверное, и есть, и Смит просто очень устал.
Шарахнув кулаком в дверь пару раз, для проформы, он практически без труда и членовредительства поднимается по ступеням, и некоторое время вертит головой из стороны в сторону, решая, какая из дорог – направо, или налево – будет короче. Нет, Смита не заботит то, что уже смеркается. Разве его может беспокоить то, что совсем скоро станет темно и на улицы выйдут лиходеи и мародёры? Да кабак Алексов каждый день полон ими, там порой такие драки случаются, что стены трясутся. Зато за хорошей бойней следует хорошее братание. А короткая дорога Питеру необходима потому, что тара-то у него изрядно опустошённая, не хватить может.
Сотни «за» и сотни «против» взвешиваются Смитом не менее десяти минут, но в итоге он отталкивается от ограды, что использовалась в качестве точки опоры и идёт направо. Идти придётся мимо крылечника Хадсоновского и это причина для беспокойства побольше обилия бритвенников на ночных улицах города, но так действительно быстрее.
Сделав пару глотков из бутылки, Смит с немалым трудом «вписывается» в очередной поворот...

Yanina Savich
Дело было так. Янина шла себе по улице, её отловила одна женщина, завела домой, попросила сшить одну вещицу, а заодно впихнула порванное белье, которое с трудом влезло в корзинку Савич. А потом заказчица долго рассказывала, откуда на белье-то дырки дырки.. "И представляешь, вижу - дыра огроменная! И крыса, крыса, прямо воттакенная, удирает через дырку! Ну я и думаю, травить этих гадов надо!.." Янина кивала, не проявляя никаких признаков скуки или недовольства.. А потом, когда пришёл муж той-самой, портниха была отпущена. И, как обычно, выйдя за порог дома, думать забыла, что только что ей битых два часа втирали про крыс и их травлю. "Как-то раз случилась такая история..", вот всё, что осталось у неё в голове от проведенного только что времени. А ещё, выйдя за порог, Янина вспомнила, что здесь неподалеку дом Хадсонов и что шла-то она к нему. Но теперь было поздно и пожалуй, скоро начнет темнеть. "Я на чуть-чуть, а потом сразу же домой", - сказала девушка себе и, конечно же, обманулась.
...Когда осознала, что темнеет уже, она стояла, прислонившись к дереву и глядела на тот самый дом. И совсем не заметила, как пролетело то самое время, что было ей отпущено на то, чтобы добежать домой до темноты. Что же, что же делать! Самый большой её страх - темнота, она совсем растерялась, испугалась. Стала панически разглядывать рукава пальто, которые теперь в темноте были гораздо темнее, чем при свете дневном. Рукава бардового пальто, белый платочек, торчащая из под пальто юбка цветочковая, ботиночки желтые и, самый ужас, даже руки собственные! были гораздо темнее чем при свете дневном. Она совсем не знала что делать, и готова уже была маленькой девочкой сидеть под деревом всю ночь с закрытыми глазами (с закрытыми глазами темноты не бывает никогда), не в силах даже пошевелиться и вздрагивая от каждого шороха. Но не успела она приступить к первой части своего плана, как шорохи уже где-то послышались. Она осторожно высунулась из-за дерева.. А там - чья-то тень! Янина тихо (а это максимум для девочек, которые всегда говорят шёпотом) вскрикнула, так силен был её испуг перед высоченным чем-то, выплывшем из темноты.

Peter Smith
Это только на карте городишко этот выглядит небольшим. Попробуйте его пересечь ночью, сразу станете думать обратное. А если добавить ко всем прочим неизменным обстоятельствам ещё и слегка заплетающиеся ноги и не менее заплетающиеся мысли, то получится местность размером с саму столицу. Ту самую, что осталась в далёком прошлом. Ту самую, где стоит Ледяной холл. Ту самую, в которой погребены неоправданные надежды. Ту самую... Впрочем, не подходящий сегодня день для воспоминаний. И пустынные улицы далеко не самое уютное место, чтобы им предаваться. Да и не его это воспоминания. Это химера, навеянное моментом видение. Неведомо Питеру, что творилось и творится в той столице. Если и приходят с товарняками вести, то не слушает их архитектор. Скучные они, пустые.
Кшш.
Питер машет у собственного лица рукой, будто гонит назойливую муху. Да, именно той, что бережно сжимает горлышко сосуда с крепким степным напитком. Весна, похоже, смогла отвоевать себе только дни, вечера до сих пор холодны. Из бутылки приходится отхлёбывать чаще и чаще, непременно ухая и отфыркиваясь, словно лошадь в упряжке. И вот как раз за очередным глотком и застал Смита тихий вскрик – близкий и неожиданный. Жгучий твирин идёт что называется «не в то горло», и Питера складывает пополам в приступе кашля. Хорошо же он хватанул, дурман-зелье разве что через нос не льётся. Но хрипы, перебиваемые тихой бранью, раздаются недолго. Человек-в-пальто снова обретает способность дышать ровно, без затруднения (а, вместе с ней возвращается и рост) и оглядывается.
- Чего шубишься? – Не надо быть особо трезвым, чтобы понять – бандиты так не ойкают, если и хоронятся за деревьями, то признаков жизни не подают до того самого момента, как ножичек к горлу приставят. Голосок тоненький, сразу видать, что обладатель его воды не замутит. Но звук негромкий, не разобрать – то ли ребятёнок малый, потерявшийся, то ли мадама какая, загулявшая. – Выходи, не разбойник я.

Yanina Savich
Душу у неё запрашивать не стали, и не стали обещать утащить в преисподнюю, али запереть в вечной тьме. И даже на худой конец угрожать и грабительствовать не стали. От таких свалившихся на неё вдруг счастий Янина чуть перевела дух. Это всего лишь просто человек, а не одна из кромешных теней, что бродят по земле по ночам и занимаются похитительствами. Как же это расчудесно! Но кто, кто-кто-кто же тот неожиданно выплывший из непонятного откуда человек? Янина сделала к пару шажков в нему навстречу и чуть-чуть знакомому голосу прибавилось когда-то уже виденное лицо. Дада, она точно знает этого человека! У Савич вообще была плохая память на людей, имена их там и прочее, она запоминала тех, которые интересные такие, необычные. Но тут в памяти всплыло, одной ей ведомо почему, имя:
-Не разбойник. Потому что Мистер Смит Вы, да? - шепчет она, бросая настороженный вгляд в темноту, из которой, слава облакам, не выползает больше никого.
- А я-то.. тут.. -несвязно бормочет она и смотрит глазами, расширившимися от страха, - а потом смотрю.. темно! а потом слышу.. шелестится.. страшно!.. - и подводит черту несвязностям заключением, - напугали.
Потом она обернулась снова поглядеть на дом и только через пару секунд нашла в себе силы оторваться от него взглядом, чтобы снова посмотреть на невольно выплывшего из тьмы ночной спасителя.

Peter Smith
Повторять несколько раз незнакомцу, скрывающемуся в сумраке улицы, не приходится, что хорошо. Нервная система Питера Смита – штука хрупкая, неизвестно, что может случиться, заставь прячущийся за деревом горожанин долго себя ждать. Не надо владеть в совершенстве дедуктивным методом, чтобы углядеть в приближающейся хрупкой фигурке девушку. Девушку с предметом в руках. Эта деталь невероятно успокоила Питера, полностью отметая смурные мысли и вселяя уверенность, что член преступной группы, подосланный к нему вряд ли станет занимать себе руки таким довольно громоздким предметом.
Для осознания того, что лицо девушки, встретившейся ему, узнавшей его и кличущей его по имени, смутно знакомо, приходится потратить неприлично много времени и даже тряхнуть головой. Ещё бы чуть-чуть, наверное, и её окатила бы вторая волна страха. Ещё бы два раза по чуть-чуть, и убежала бы она куда подальше от глупо молчащего и мерно раскачивающегося из стороны в сторону типа. Однако, язык Питера обрёл временно утраченную способность шевелиться немногим раньше, чем это случилось.
- Верно всё. Смит – это я, - он даже не задумывается о том, что следует уточнить, какой именно из двоих. Смит свято верит, что отличить их с Алексом гораздо проще, чем вдеть нитку в игольное ушко. Да, бывали времена, когда они вводили в конфуз общих знакомых, играя один другого. Но ведь то ещё в отрочестве да студенчестве было. Хотя брат в глазах Питера всегда был более выдающейся фигурой, чем он сам. К тому же, те немногие, общением с которыми ограничивался твиринозависимый архитектор сейчас, узнавали с лёгкостью и ни разу не огорошили его подобным вопросом.
Питер Смит никогда не умел (да и вряд ли желал) скрывать свои эмоции, и сейчас на его покрытом щетиной лице явственно читается совершенно искреннее недоумение. Которое, впрочем, не грех и озвучить. К слову, эта особенность – говорить то, что думаешь, без особой утайки, так же является одной из отличительных черт данного героя:
- А чего ж тогда бродишь по темени-то, коль пугливая такая?
Рука с бутылкой автоматически снова тянется к губам, но в нескольких сантиметрах замирает, подрагивая, будто от страха. Питер прищуривается для фокусировки и всматривается в глаза девице, а потом протягивает ей пойло.
- На вот. Держи. – Смит действительно добрый малый, один из добрейших людей на свете, ему никогда и ничего не жалко для ближнего. И это не правильное воспитание, отнюдь. Это нечто непознанное, тёплый комок, образовавшийся в нём ещё в те времена, когда они тыкали с братом друг друга пятками в материнском животе. И совершенно не важно, что он до сих пор не может упомнить, как зовут эту боязливую особу.

Yanina Savich
На самом-то деле, молчание подзатянувшееся Питера не особо Янину смутило, она ещё раз этак пару успела обернуться на тот самый дом, как будто ждала, что вот-вот появится что-то-то и она это увидит-увиидит. Но ничего не появлялось. Поэтому даже Янина окончательно повернулась к своему собеседнику, лицом, а то уж и не вежливо как-то. Это вы не думайте, обычно на вежливая очень, просто темнотень.. Мягко говоря, выбивает из колеи.
-Так я же, тут. Давно уже, не заметила темности этой, а только вот сейчас одумалась, а оно - темношное все! - всё ещё сбивчиво щебетала Савич, - Вы просто понимаете, это ж дом всё, у него времечко всегда так незаметно летит... Вообще, иногда мне, знаете, кажется, что никто не замечает. А ведь он.. - тут она заглянула в глаза собеседника и не нашла там согласия, абсолютного понимания, о чем она и как-то сразу поняла, что заболталась, рассказала незнакомцу почти что всё-всё, резко замолчала. Она была совсем не болтливая и разговорчивая, на самом деле, просто вот сейчас, в ночи, очень не хотелось расставаться этим спасением, внезапно появившемся из-за угла, к которым ходить в темноте тсрашно, конечно, но не так страшно, как одной. Поэтому она всё пыталась говорить, хоть что-то говорить, ей казалось, что тогда её точно не станут бросать посреди этой ужасной тьмы.
А вот и подоспело предложение смитское. Янина не совсем поняла, что это, зачем это, но, конечно, спорить не стала, взяла бутылку. Как девочка, полная невинности и наивности, она сделала глоток, не подозревая не о чем. Неудивительно, что после этого закалилась, схватившись за горло, который не был готов к знакомству с твирином. Придя в себя, Янина протянула Смиту бутылку, прохрипев даже "Спасибо".

Peter Smith
Когда незнакомая знакомица делает изрядный глоток из смитовой тары (и не стоит делать акцент на том, что и тара, и её содержимое присвоены Питером почти незаконно), сам «благодетель» довольно крякает. По привычке. Некоторые причмокивают, отхлёбывая горячий чай из чашки. Некоторые перешагивают порог дома исключительно с правой ноги. Кто-то пускает кровь быку только по нечётным числам. Смит вот таким страдает. Это вроде ритуала, а ритуалы, как нам всем известно, блюсти надо.
То, что девчушка кашлем заходится, не особо пугает или смущает Питера. Сей факт вообще обходит его внимание стороной, как ветер обходит занавески в доме, если окна закрыты, тревожа покой разве что лёгким ударом какой-нибудь ветки о стекло. Ну, может не в то горло пошло. Он ведь и сам всего несколько минут назад точно так же отфыркивался от попавшего не туда алкоголя.
Со стороны кажется, что он терпеливо ждёт, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, не способный помочь делом, пока дама откашливается. На самом же деле Смит просто снова погружается в серый мир своих воображаемых картинок, хватая тонким сетчатым сачком невесомые образы, витающие в сумраке вокруг его головы. Наверное, это её слова о времени виноваты. Смит ведь тоже не раз замечал, что время иногда забывает о нём, оставляя в вакууме, избегая, как прокаженного. Хотя, эта нелюбовь у них взаимна. Дай Смиту волю, он бы, пожалуй, избавил мир навсегда от этой бессмысленной, по его мнению, вещи. Но, воли у него нет. Он не принадлежит к сильным мира сего, чтобы вот так с лёгкостью ворочать, как блин на сковородке, бытие. Даже своё собственное.
Однако, едва девушка обретает способность говорить и с благодарностью возвращает бутылку, Питер выныривает из пучин ирреальности.
- На здоровье, - можно даже не пытаться заводить сентенции о том, что твирин не может быть «на здоровье» по умолчанию. Эту пластинку следует приберечь для другого граммофона. Ну, или, по меньшей мере, для другого вечера. Лучше потратить своё драгоценное время на более полезные вещи. Например, на удивлённые возгласы по поводу того, как Смиту удаётся в перманентно невменяемом состоянии выуживать из своей «светлой» головы дельные мысли. Вот как сию секунду. - Ну, дык. Куда идти-то тебе? Показывай.

Yanina Savich
"На здоровье, на здоровье.." какие уж тут здоровья, когда горло всё щиплется гадко, это конечно вопрос. И как вот эту жгущую всё внутри штуку кто-то пить может, по собственной воле, то же вопрос. Был бы. Как-нибудь в другой раз. Может даже и станет, но только когда Янинка доберется до дома, если не забудет к тому времени о всех этих штуках жгучих. Сейчас же, сейчас же всё это было ну совсем второстепенно. Потому что сейчас задумаешься, а высоченный Смит и передумает, испарится по своим делам, и что, что тогда прикажете делать бедной девочке.
Ей, в общем-то, уже двадцать с чем-то (она вечно забывает, на самом деле, но у неё где-то должно быть записано), но сейчас, вы же понимаете, она совсем девочка, напуганная до ужаса, забывшая о всех сдержанностях, забывшая о том, что в этот самый момент она являет какому-то человеческому существу очень настоящую часть себя, о существовании которой, вообще-то желательно, чтобы никто не знал. Во всем этом она тоже пообвиняет себя попозже. Об этом, в отличии от каких-то там твиринов, она не забудет через пять с половиной минут.
Она всё-таки отвлеклась, после "на здоровье", потому что стала разбирать слово по буковкам, отдельно сложила свои самые любимые из него, получилось "надове", загадочное на-до-ве вышло
...Вернулась к здесю и сейчасу она благодаря смитскому вопросу.
- Странный вы, все обычно знают, где Янинин дом.. - удивилась она, - хотя, вам наверное шить ничего и никогда, за платно. А дом-то мой, знаете, на окрайне, - тут Янина протароторила ещё пару примет, какие вспомнила, через слово вставляя, "Вы же знаете, знаете где это?", не думая о том, что Смит то здесь житель давнишний, и всё боясь-боясь, и даже припомнила чуть, как идти, что вот по такому-то посту идти, ещё что-то.., - это, это вот Вам спасибо-то, мистер Смит! - закончила она, совсем на себя не похожая Савич.


Peter Smith
Колдовство? Колдовство! (ц) прости, не удержался
Янина? Янина! Смит разве что не подпрыгивает и не хлопает ладонью себя по лбу. Чуднáя смесь просветления и смущения просачивается сквозь отпечатки сапогов тревоги, усталости и зависимости на его бледное, явно не обласканное счастливой жизнью лицо. Янина, конечно. Иной бы возмутился, как можно забыть одну из главных героинь того зловещего дня на кладбище. Но существуют на этой грешной земле люди, уж поверьте, которые не любят хвалиться всем, начиная от соседей и заканчивая далёкими внуками теми моментами, когда они были на волосок от смерти. Питер Смит входит в их число. Впрочем, Смит ничем хвалиться не любит. И дело не в скромности, а в том, что он не умеет. Красивые слова, они, знаете, как мухи – на кого-то стаями налетают, а от кого-то словно от яркого пламени шарахаются.
Да, и рассказчик, и собеседник из Питера не ахти какой. И пока девушка, личность которой теперь установлена, благодарит его и припоминает все сколь-нибудь примечательные координаты у своего дома, он только мычит изредка, да всё снова и снова прикладывается к бутылке.
Странный? Да, пожалуй. Он давно привык к этому эпитету по отношению к себе. Впрочем, это одно из самых безобидных прозвищ, которыми его награждали люди. Пусть так. Но разве странно, что всеми этими хозяйскими делами у них заведует Алекс? Кому-то суждено грезить о вечном, а чья-то голова занята земным. Ни капли странности, всё предельно рационально. Кто на что горазд, так ведь? Если кто и был клиентом Янины, то брат. Питера давно уже мало волнует и его собственный внешний вид, и состояние скатёрок на столах их дома. И, естественно, он понятия не имеет, где обитает та-самая-сонная-девушка-с-юбкой. Однако ориентиры, названные ней, все без исключения известны Смиту, и он в очередной раз утвердительно кивает, давая понять, что дорогу сыскать сможет.
Он слегка подталкивает дамочку в спину, как ребёнка, и приговаривает:
- Идём, идём. Знаю я твою окраину. У нас, куда ни плюнь, везде окраина. Что слева, что справа. Сюда пойдём, так быстрее.
Приходится разворачиваться назад, чтобы вернуться на квартал. Так на самом деле гораздо проще добраться до другой стороны города. Правда, Смит не уточняет, что придётся петлять между домами, зато самые опасные места они обойдут. А там и до моста рукой подать, рядом с которым, как понимает Питер, и находится дом Янины.

Yanina Savich
- Извините, что от Ваших собственных дел отвлекаю.. - отшелестела Янина своему спасителю.
Она потихоньку приходила в себя, потому как не одной - не настолько страшно, правда же? Не то чтобы тьма перестает быть порождением всепоглощающего, абсолютного зла (а это именно таки есть, не сомневайтесь), когда ты не один. Но то Плохое, что повылазевыет по ночам, не так спешит поглотить тебя, потому что добраться до твоих мыслей, которые Оно хочет смешать, превратить в жужжащий хаус, Ему уже трудней. Это происходит оттого, что в двух людях спасительного света побольше будет. Хотя всё ещё маловато, но всё же! Этим "но всё же" успокаивала себя Янина. Что же её ещё было делать? Ведь очень давно она не подвергла себя такой опасности. И не могла понять, что же сегодня произошло такого, что заставило непреложное правило нарушить? Дом был как-то особенен? Ну, он всегда особенный... Так странно, что никто этого больше не замечает, никто не замечает призывно-загадочных окон, рассказывающего скрипа дверей и самого главного...
- Хотите, я вам за это одежку подлатаю? Да-да, обязательно так и сделаю! - заверила Янина, лучше многих знающая, что каждое дело должно находить свою благодарность. И что Мировой Баланс - не пустые слова, она тоже понимала хорошо. Почему так много плохого, почему горят дома и дерутся люди?.. Потому что об этом Балансе мало кто думает, вот почему. О нем знают птицы и цветы, муравьи и медведи... Да и люди тоже, Янина была уверена. Просто это знание было в самой глубине их, у кого-то измученных, у кого-то заплывшим жиром душ. Слишком глубоко, чтобы дать о себе знать. Слишком много забот видела Янина вокруг, никому не до баланса. И в этом нехорооооший замкнутый круг, ведь пока он никого не беспокоит, забот не поубавится.